Брюс Боуэн: «Попал в Эрмитаж и обмер»

Брюс Боуэн завершил карьеру в 2009 году, добыв с "Сан-Антонио" три чемпионских титула НБА и невольно организовав армию ненавистников собственного таланта. Боуэн был одним из тех игроков, поединок с которыми становится испытанием для лучших снайперов лиги, поэтому многие любители понаблюдать за сиянием баскетбольных звезд точили на него зуб. Он никогда не претендовал на то, чтобы "Большое трио" "Шпор" расширилось до квартета, однако его вклад в победы техасцев сложно переоценить.

Сейчас Боуэну – 44 года. Как и многие заметные фигуры прошлого, он выступает послом сильнейшей лиги мира в различных уголках планеты. В сентябре он провел почти две недели в России, где в рамках совместного проекта "СИБУР" и НБА поучаствовал в открытии двух отремонтированных площадок – в Нижневартовске и Дзержинске.

– Я ждал этой поездки с большим нетерпением. Еще за пару месяцев до нее прожужжал знакомым все уши о том, что скоро отправлюсь в Россию, – рассказал Боуэн. – Мои ожидания полностью оправдались. Мне было крайне интересно познакомиться с вашей культурой и историей. До сих пор нахожусь под впечатлением от посещения Эрмитажа в Санкт-Петербурге. Кстати, заглянуть туда мне посоветовал главный тренер "Сан-Антонио" Грег Попович. Само собой, я был весьма ограничен во времени и успел осмотреть всего-навсего один этаж и то не целиком. Тем не менее концентрация шедевров там просто поражает. Я много раз видел картину Рембрандта "Возвращение блудного сына" на фото, и вот я стою перед ней. И меня просто захлестывает осознание того, что это полотно написано почти 500 лет назад. Тут-то ты и понимаешь, что современный мир не появился в одночасье, он создавался столетиями, воспоминания о которых в том числе запечатлены в искусстве.

Русская кухня также стала для меня откровением. Я раньше не любил свеклу, но борщ уплетал как миленький! Но больше всего меня поражает, как сильно могут отличаться по вкусу вроде бы знакомые блюда. Например, блины. В США они совсем другие. Раньше Россия у меня ассоциировалась только с Сабонисом и Марчюленисом, теперь же я могу рассказывать о России часами, да и друзей у меня тут появилось немало.

– Погодите, но ведь Марчюленис и Сабонис – литовцы. Почему не Кириленко?

– Видите, это одна из проблем США. СССР, Литва, Россия – не все понимают разницу, раньше в этом "плавал" и я. И все-таки, на мой взгляд, Сабонис и Марчюленис – более заметные игроки, чем Кириленко. Тем более Шарунас играл в "Голден Стэйт" – недалеко от места, где я вырос, и был у меня на виду. Ну а о Сабонисе я слышал от многих в НБА, он был настоящим уникумом. Даже на закате карьеры приносил своим командам столько пользы, что современным центровым остается завидовать.

– Но как же Кириленко? Он даже в Матче звезд выступал.

– Я не спорю, Кириленко – отличный игрок. Но он выступал за "Юту" и поэтому был не так заметен. Если бы он оказался в Нью-Йорке, Чикаго или Лос-Анджелесе, со своим талантом тут же стал бы фигурой национального масштаба. Тем более он играл у Джерри Слоуна, который на протяжении 20 лет применял одну и ту же систему. В такой ситуации ты со временем перестаешь видеть в исполнителях отдельных личностей и воспринимаешь их как безликие детали механизма. В другой команде АК-47 мог бы добиться гораздо большего признания.

Как баскетболиста я его уважаю. Он отменно защищался, умел пробраться к кольцу. Вот только одно меня смущает. Если у него "не шло", то это отражалось на его психике. Хорошо помню, как однажды в ходе плей-офф НБА прочитал его признание, что на фоне не слишком удачной игры у него возникли проблемы с уверенностью в себе. По-моему, это не дело: о таком не говорят вслух. Тебе просто надо опустить голову, пахать еще усерднее и ждать, пока работа принесет плоды.

– Вы начали профессиональную карьеру во Франции. Что из тех времен выделяется в памяти?

– В первую очередь тот опыт позволил увидеть, что американский стиль жизни – далеко не единственный. Еще отлично помню, как познакомился с Тони Паркером. Он уже выступал в НБА и пришел посмотреть на игру моей команды. Тогда я и подумать не мог, что вскоре мы окажемся в одном клубе.

– Помните свой первый матч в НБА?

– Спрашиваете! Всегда запоминаешь первый опыт. Первая драка, первый поцелуй, первый матч в НБА… Тот день я помню, будто он был вчера, хотя игра получилась насыщенной событиями. "Майами" встречался с "Хьюстоном", и Пэт Райли выпустил меня на площадку. Я успел накрыть трехочковый бросок, познакомиться с Чарльзом Баркли и пообщаться с тренером, который приглашал меня в колледж. Но главным, конечно, было то, что меня вообще поставили на паркет, пусть и только на одну минуту (смеется).

– Есть что-то в вашей карьере, о чем вы жалеете?

– Честно, мне немного обидно, что я так и не получил приз лучшему оборонительному игроку. Ведь я его заслужил! Как-то странно выглядит, что c 2004 по 2008 год я пять раз подряд попадал в первую символическую сборную по игре в защите, а индивидуальной награды не имею. Понятно, что все это политика. Тренеры ходят и просят за своих игроков, чтобы голосование прошло как надо. Но Попович не из тех, кто станет заниматься такой ерундой.

– О вашем умении в защите слагают легенды. Что в этом ремесле самое сложное?

– Знать повадки твоего соперника. Иногда просто не хватает информации, чтобы подготовиться к нему. Например, отчетливо помню год, когда в лиге появился Кармело Энтони. Я не видел его игр в колледже, и его манера стала для меня откровением. Мне приходилось подстраиваться на ходу. Энтони больше меня и любит идти прямиком на кольцо. Большинство игроков двигаются к цели по небольшой дуге, мы называем это "банановый рывок". А Кармело шел напролом. И остановить его без фола было очень непросто.

– Ваша майка с номером 12 увековечена под сводами домашней арены "Шпор". Однако в грядущем сезоне под этим же номером будет выступать новичок команды Ламаркус Олдридж. Как же так?

– Летом мне позвонили из клуба и спросили, не буду ли я против. А мне-то что? Понимаю, если бы это был какой-то парень с неясными перспективами в команде. Но это настоящая звезда и, уверен, будущий лидер команды. Если привычный номер поможет ему освоиться, почему нет? В конце концов, мне хочется верить, что я – это не только моя игровая майка (улыбается).

– Спортивные успехи "Сан-Антонио" принято связывать с Поповичем. Какой главный совет он вам дал?

– Как-то он сказал: при любом конфликте ты должен быть выше ситуации. Например, если тебя обменяли, не надо потом выливать в прессу негатив о бывшей команде. Вроде бы ничего особенного. Но проще сказать, чем сделать. А Попович является живым воплощением этого принципа, и это позволяет тебе поверить в то, что у тебя тоже получится.

– Вы выросли в семье алкоголика и наркоманки. Откуда вы унаследовали свои высокие идеалы?

– Они выработались методом проб и ошибок. То, что алкоголь и наркотики – это ошибочный путь, было очевидно с детства. Мои родители сидели на месте и ничего не делали. Я же мечтал о нормальной жизни, которую видел в семьях некоторых своих друзей. И баскетбол стал моим билетом. В школе я, конечно, не помышлял о профессиональной карьере. Но я работал, не покладая рук с мечтой о том, чтобы получить спортивную стипендию и попасть в университет. Ну а НБА… Так уж получилось (смеется)!