Сообщение, изменившее жизнь. История Донована Митчелла

Защитник Юты Донован Митчелл обожал баскетбол с детства, но ни раз разочаровывался в себе и был за шаг до того, чтобы больше не приходить на площадку. О том, что помогло ему поверить в себя и о маме, которая всегда была рядом Митчелл рассказал в колонке на The Players` Tribune.

Если создавать список людей, у которых есть на меня компромат, то возглавит его моя мама. У нее есть немало неловких историй. Она не доверяет мне и у нее есть на то основания. Это очень давняя история.

Когда я был ребенком, я был слишком энергичен. Я бегал повсюду без причины. Просто бегал. Слава Богу, этому нет никаких видеодоказательств, но когда мне было три или четыре года, я клянусь вам, что моя мама привязывала меня на поводок для малышей куда бы мы ни шли. Я был слишком мал и едва это помню. Но, думаю, это о многом говорит. Даже сейчас, когда я на скамейке в Юте, я не могу усидеть на месте. Наверное, я таким родился.

Я был одержим спортом. Моими фаворитами были баскетбол и бейсбол. Когда рядом не было друзей, я воображал игру пять на пять. У нас между гостиной и столовой была арка и она служила мне корзиной.

Мама скептически относилась в к спорту. Очень скептически. Она думала только о моем образовании. Тогда мы жили в Уайт-Плейнс, Нью-Йорк и я не очень понимал все, что она переживала. Но она явно видела будущее мое и моей сестры Джордан. Когда я учился в третьем классе, у меня появилась возможность поехать в Гринвич в Коннектикут, который является одной из лучших частных школ в стране. Но в тот момент я понятия не имел, что это означает, я понимал только то, что мне нужно будет расстаться с друзьями.

Я никогда не забуду первый день в приемной семье в Гринвиче. Я не мог никак смириться с тем, какие там огромные дома. Это было потрясающе. Я даже говорил той семье: "Вы действительно живете здесь?".

Это был некий культурный шок. В школе я был одним из немногих чернокожих детей и я впервые осознал, насколько разной может быть жизнь людей. Гринвич был в 30 минутах езды от нашего дома, но это был совершенно другой мир.

Но все мои друзья были удивительными. Мы были связаны спортом, и если бы тогда все не изменилось, я бы не стал тем, кем являюсь сегодня. Мне впечатлил этот другой увиденный мир и это вселило в меня какой-то огонь, чтобы чего-то достичь. Мне снилось, что однажды у меня будет достаточно денег, чтобы купить собственный дом рядом с домами моих друзей в Гринвиче.

В моей голове этим путем была НБА. В голове моей мамы это была определенно не НБА.

По выходным моя мама ездила со мной по Нью-Йорку и Нью-Джерси, чтобы играть в турнирах AAU. Они с сестрой действительно пожертвовали всем, и теперь мне так неловко, потому что 75% времени я спал на заднем сидении, а потом просыпался на парковке спортзала в Бронксе или в Бруклине и был готов играть. Мама, наверное, проехала 500 000 миль на той старой Toyota Camry. Я играл в баскетбол шесть лет, и она возила меня по всему Восточному побережью на матчи.

Я не представляю, скольким она жертвовала ради нас. Никогда не забуду тот момент, когда однажды вернувшись к машине, чтобы взять что-то, что я забыл, я увидел, что она сидит в слезах. Она никогда не хотела, чтобы мы видели ее напряженной. Потом она вернулась в зал, как будто ничего не случилось.

Тогда мы даже понятия не имели, что в ее голове все время были мысли о том, как оплатить аренду в этом месяце, как купить нам одежду и как платить за бензин. Она оградила нас от всего этого. Она делала все возможное, чтобы заставить нас окончить Гринвич.

Я окончил Гринвич и это было достижением для нашей семьи, но в тот период жизни я немного потерял себя. В девятом классе я пошел в школу-интернат и впервые оказался вдали от мамы. Я не мог справиться с этой свободой.

Многие дети, мечтающие играть в бейсбол думают, что все эти классы новичков не имеют значения. Они имеют значение. Я почти испортил все свое будущее, потому что я не воспринимал эти годы всерьез. Мне было так плохо. Я ходил к медсестре и говорил ей, что у меня мигрень, а потом возвращался в свою комнату в общежитии и ложился спать. Не поступайте так же.

Моя мама это каким-то образом чувствовала. Однажды она неожиданно позвонила мне и сказала: "Ты поступаешь неправильно. Ты не такой, каким был раньше. Позволь мне сказать тебе кое-что, дорогой. Бог заставит тебя осознать, что ты должен быть тем же ребенком, каким всегда был".

Через неделю я сломал запястье.

Я пропустил целое лето AAU. В тот момент все получали предложения от колледжей, а я был опустошен. Я сидел без дела, наблюдая, как все остальные получали приглашения. Я сходил с ума.

Вскоре после этого я получил свое первое стипендиальное предложение от Университета Флориды. А затем из Канзаса. Но, когда я получил предложение от Луисвилла, я понял, что это то, куда я пойду. Когда ты отправляешься в Луисвилл, ты знаешь, что у тебя есть шанс изменить жизнь своей семьи. Ты понимаешь, что НБА - это возможно.

Хотя я столько раз думал бросить баскетбол, даже когда был в Луисвилле. В первый год была напряженная обстановка, у меня была плохая результативность, плюс нужно было ходить в класс заниматься бизнесом. Были ночи, когда я возвращался в общежитие, запирал дверь и разбирался в своих мыслях: "Это действительно то, что я хочу делать? Я достаточно хорош?".

Моим убежищем тогда стал спортзал. Я обычно ходил и играл один в два часа ночи. В пятницу вечером, когда все собирались на вечеринки, я был в зале в наушниках и отрабатывал броски. Но однажды я уходил из зала в три часа ночи и у меня в наушниках играл микстейп Drake and Future, который только что вышел. Эта музыка как будто ударила меня.

Я написал маме: "Не волнуйся. Скоро тебе никогда не придется работать".

Я выходил из сезона новичка, набирая в среднем семь очков. НБА еще даже не было на горизонте. Как я мог отправить такое сообщение?

Через пару недель после этого я пришел в спортзал в 1:30 ночи. И я увидел на стоянке четыре красивых автомобиля. Это показалось мне странным. Я просунул голову в дверь и увидел, как все эти парни бегают в зале. Я смотрел, смотрел. И потом понимаю - это Рондо. Это был какой-то сон. Раджон Рондо выносил мяч на площадку для тренировок в Луисвилле в час ночи. А потом я увидел Джоша Смита и всех этих парней, которые казались мне знакомыми.

Я даже не знал, что сказать, поэтому просто вернулся в общежитие.

Оказалось, что Рондо должен был приехать летом и провести секретные ночные матчи по приглашениям. Мне помогли попасть на эти матчи.

Раджон не знал, кто я такой. Он просто знал, что я играл за Луисвилл. По какой-то причине, он всегда выбирал меня в свою команду. Играть с ним тем летом было очень ценно для меня. Больше всего я понял, насколько безумно конкурентоспособны эти ребята из НБА.

В начале этого второго курса я был настолько умственно и физически готов совершить прыжок... И тогда я его не сделал. По какой-то причине я просто не сделал.

Не знаю почему, но я начал с нуля. Это были, вероятно, самые тяжелые два месяца в моей жизни. Я никогда не забуду самый низкий момент. Я даже помню точную дату.

31 декабря 2016 года. Нас только что обыграла Вирджиния, я играл ужасно. Мы играли в Индиане на арене Пэйсерс, поэтому там должны были присутствовать все разведчики НБА.

Ночью перед игрой тренер сказал мне, что я не начну со старта. Было очень, очень тяжело свыкнуться с этой мыслью.

И тут я получил неожиданное сообщение. Оно было от моей сестры. Ей было 13 лет в то время, но это сообщение было таким искренним и честным. Она написала как сильно верила в меня, ведь я усердно работал многие годы и она знает, что все сработает. Она вспоминала разные мелкие моменты из прошлого, и это так на меня подействовало. Тот текст, наверное, изменил всю мою жизнь. Даже не знаю, говорил ли я ей об этом.

Когда в тот день меня вызвали со скамейки, я полетел. Я делал такие вещи, которые никогда в своей жизни не делал, ни разу.

После той игры я больше никогда не оглядывался назад. Это удивительно, как быстро все произошло. 31 декабря 2016 года я сижу там, размышляя, достаточно ли я хорош и не уверен в том, действительно ли баскетбол того стоит, а пятнадцать месяцев спустя я играю в плей-офф НБА против Рассела Уэстбрука.

Если верить экспертам, то этого не должно было произойти, но так было всю мою жизнь. Мне встречались люди, которые прямо перед драфтом НБА говорили мне: "Я не знаю, я не думаю, что это правильный шаг. Я не думаю, что ты готов". Я доверял этим людям.

Я определенно не хотел покидать Луисвилл. Я так гордился своей игрой там. Но потом я играл против Пола Джорджа и некоторых ребят из НБА на тренировке перед драфтом, и они твердили мне: "Ты готов".

Я никогда не говорил об этом публично, потому что не хотел, чтобы это неправильно восприняли, но когда Денвер назвал мое имя, я был совершенно шокирован. Очевидно, что все за столом знали, что меня собираются обменять в Юту, но не сказали ни слова, потому что я так просил.

Все, что происходило в первый год в Юте, было отчасти сюрреалистично - от соревнований по данкам до игры против Хардена в плей-офф, превзошедшего ожидания всех нас в том, что мы можем сделать. Но для меня этот второй год был гораздо более значимым.

Для меня все сводится к простой мантре: определение негатива. Так много людей хотят сказать вам, что вы не можете чего-то сделать. Особенно сейчас, в эпоху социальных сетей. Но детям важно знать, что ненавистники не появились только сейчас в социальных сетях, они были вокруг всегда. Родители детей на турнирах AAU говорили моей маме, что она поступала неправильно, когда я учился в третьем классе. Но мне повезло, потому что она просто делала умное лицо и говорила: "Мммм". У нее был план.

Да, и о той мечте... С тех пор, как я учась в третьем классе вошел в дом моего друга СиДжея Тайлера в Гринвиче, я представлял себе, что собираюсь купить моей семье собственный дом рядом со всеми моими друзьями. Наверное, моя мама хотела, чтобы это случилось на юридическом факультете, в медицинской школе или что-то в этом роде, но у всех нас есть свой жизненный путь. И в конце концов, это произошло благодаря баскетболу.

Совсем недавно моя мама переехала в этот дом, по дороге из Гринвичской школы.

Она исполнила свою мечту. Она сейчас там учитель и работает с детьми. И знаете, я молю Бога, чтобы они не были такими непоседливыми, каким был я.