Нарушая запреты

Мы знаем практически все о любимых игроках – порой даже то, о чем знать совершенно необязательно. Меж тем, на площадке вместе с ними присутствуют три персонажа, оказывающих на происходящее, в сущности, не меньшее влияние. Как вы уже догадались, речь идет о судьях. О них мы практически ничего не знаем и, наверное, это даже хорошо, ведь это означает, что представители закона достойно справляются со своей работой. В нынешнем сезоне 35-летие творческой деятельности в лиге празднует один из самых опытных, неоднозначных и колоритных рефери лиги – Джо Кроуфорд. По такому поводу журналист New York Times Сэм Борден нарушил «правило анонимности» и навестил Джо в его доме в Пенсильвании, чтобы узнать о скрытых от стороннего взгляда тонкостях работы, а также инцидентах и забавных случаях из практики легенды судейского корпуса НБА.

Когда в 1977 году Джо Кроуфорд начал свою карьеру в НБА, матчи обслуживались двумя судьями, трехочковой линии не существовало в принципе, а в самой лиге выступали 22 команды, включая франчайзы из Баффало и Канзас-Сити, штат Миссури. «То была совсем другая эпоха», – говорит Джо.

Пасмурным утром тридцать пять лет спустя 60-летний Кроуфорд делился со мной воспоминаниями о своих без малого 2500 играх, разбавленных общими наблюдениями за ростом и изменениями в НБА. У дверей ждал своего часа заранее собранный чемодан: во второй половине дня Джо предстоял перелет, вскоре после которого для него должен начаться очередной розыгрыш плей-офф.

Для игроков и тренеров Кроуфорд – вспыльчивый человек, постоянно хватающийся за свисток. Для тех, кто давно следит за лигой, он до боли знакомая лысая голова на экране телевизора или мониторе компьютера. Для людей в местечке Уэйн, что в штате Пенсильвания, он просто соседский парень, который когда-то доставлял им почту. Сам же Кроуфорд предпочел бы, чтобы о нем не знал никто вообще. Арбитры во всех видах спорта стремятся к анонимности – это как бы показатель того, что они делают свою работу хорошо – и Джо не является исключением.

Его отец Шэг на протяжении долгого времени обслуживал матчи МЛБ в качестве «ампайра». Брат Джерри делал то же самое. Кроуфорд же всегда мечтал стать баскетбольным судьей. На просьбу объяснить, почему он все еще занимается этим – раз за разом оставляет любимую супругу Мэри, отправляясь в перелет на игру, Джо задумчиво пожимает плечами. Затем указывает на чемодан у двери: «Это то, что я знаю и умею. Это моя жизнь».

Кроуфорд: Я начинал с самых низов. В свой первый рабочий уикенд обслужил 13 матчей в локальных лигах. Я стремительно перемещался между залами, толком не понимая даже, что делаю. Мне было 18, купить машину я тогда еще не успел. Чуть позже попал в старую Восточную лигу, где трудился в течение четырех лет. В НБА перешел, когда мне исполнилось 25.



В те далекие годы я еще и подрабатывал почтальоном. Подменял ребят, когда они по каким-либо причинам не могли выйти на смену и, таким образом, работал на всех маршрутах. Естественно, я не мог знать все места, где обитают злые собаки. Один из домов охраняла немецкая овчарка. Человек, который отвечал за маршрут, предупредил меня: «Джо, овчарка редко бывает на территории, но если она там, то воспринимает незнакомца как врага». И вот я на месте, оставляю почту, осматриваюсь и вижу, что животное приближается. Собака была просто огромная. Я пячусь назад. Хозяйка дома начинает что-то орать по-немецки. В самом деле, выглядывает из окна и кричит что-то по-немецки. Я не выдержал, подбросил всю почту в воздух и побежал… Чуть позже женщина приносила свои извинения, а я ей: «Кажется, мне надо посетить туалет».

Несмотря на то, что судейство также нередко сопряжено с опасностями, оно было его страстью. Прошло не так много времени, и Джо был уже знаменит в НБА.

На третий год в лиге я все еще оставался ребенком. Мне было всего 28. Когда мы работали в ЭлЭй, то оставляли свои разминочные куртки за судейским столиком, рядом с тем местом, где сидит Джек Николсон. Признаюсь, я большой фанат Джека. Часто поглядывал на него при случае, как правило, ловил ответный взгляд, но стеснялся и ничего не говорил. И вот идет мой третий год в лиге, я скидываю куртку, подхожу к столику, вижу Николсона, его глаза, обращенные на меня, и решаюсь: «Ты как, Джек?». А он: «Окей. Как сам, Джо?». Меня чуть не разорвало на части. Я бросился звонить жене. Серьезно, стал искать платный телефон. Когда она взяла трубку, я заорал: «Джек Николсон знает меня!».

Среди игроков и тренеров он к этому моменту был куда более известным персонажем. Джо заработал репутацию эдакого сорвиголовы: импульсивного рефери, не отличающегося терпением и сдержанностью. Данная характеристика неотрывно следует за ним на протяжении всех этих лет.

Честно говоря, не помню, кому я дал свой первый технический. Понятия не имею. Их было так много. Не люблю об этом говорить, но, когда я начинал, это было словно раздавать конфеты. Как-то выгнал Дона Нельсона за то, что он смотрел на меня. Он просто скрестил руки на груди и смотрел на меня. Специально для этого Дон взял тайм-аут. Мне это не понравилось.

Однажды в аэропорту Кливленда меня остановили ребята, которые присутствовали на матче, в котором я удалил местных любимцев Брэда Догерти и Лэрри Нэнса за то, что они смеялись, сидя на скамейке. Им явно не понравилось то, что я сделал. Я поспешил ретироваться и услышал злобное: «Хочешь уйти? Проваливай отсюда!» Не самые приятные воспоминания.



А то помню, выписывая «технарь» Биллу Фитчу, сломал себе палец. Дело в том, что я был на взводе и, сигнализируя свое решение, со всей силы ударил рукой по пальцу. Впоследствии пришлось даже изменить манеру демонстрации жеста. Кажется, примерно тогда я решил прекратить весь этот беспредел и в первый раз позвонил спортивному психологу.

С небольшими перерывами Кроуфорд сотрудничает с человеком, помогающим ему справляться с гневом. Впрочем, для того чтобы определить, откуда взялся его свирепый характер, доктор ему не нужен.

Так уж меня воспитал отец. Старая бейсбольная аксиома, которую он зазубрил в 50-60-е, гласила: арбитр всегда прав. Я впитал это, посещая матчи МЛБ. Хорошо помню, как папа выкрикнул бранное слово Джорджу Майатту из «Филлис» прямо в лицо. Я видел это. Я слышал это. Уже после того, как отец завершил карьеру, в разговоре с ним я обронил: «Теперь ты больше не можешь говорить те вещи, которые произносил раньше на играх». Он посмотрел на меня и ответил в выражениях, которые я сейчас не рискну цитировать.

Большинство игроков относятся с опаской к фирменной вспыльчивости Кроуфорда, при этом высоко ценят его остроумие и общительность. Джо наслаждается теми отношениями, что ему удалось выстроить на площадке.

Чарльз Баркли был, возможно, моим любимым игроком, одним из любимых уж точно. Его незабываемый стиль приводил к тому, что он получал множество технических. Суть в том, что Чак никогда не воспринимал это как личную обиду, но как часть игры. Я мог быть уверенным, что при следующей встрече с ним перипетии предыдущего матча будут забыты.

Мозеса Мэлоуна я бы назвал одним из самых забавных парней. Помню, была игра в Денвере, кажется, тогда Мозес выступал за «Филадельфию». В тот день в газете появилась «Десятка лучших рефери лиги», имя «Джо Кроуфорд» присутствовало в ней. Первым моим свистком в том матче было нарушение со стороны Мэлоуна в борьбе за подбор. Он повернулся ко мне и говорит: «Эй, это не свисток уровня десяти лучших рефери НБА». Я не удержался от смеха.

«Мэджик, Майкл и Лэрри – они практически никогда мне ничего не говорили, неважно, хорошее или плохое»

А знаете, кто еще был очень смешным? Манут Бол, мир его праху. Помню, он забил трехочковый и возвращался на свою половину. Я бежал рядом и выразительно посмотрел на него. Он уловил мое удивление и, покачивая указательным пальцем, со своим неповторимым акцентом торжественно изрек: «Лучший центровой лиги – Манут Бол».

Многим парням нравится моя жестикуляция. Например, фол в нападении я демонстрирую резким и аккуратным движением – в стиле старого бейсбольного «ампайра» Джо Уэста. Дэймон Джонс перед играми постоянно просил меня: «Ну давай же, Джо! Покажи, как ты это делаешь!» Я никогда не отказывал.

Вот еще интересный момент. Мэджик, Майкл и Лэрри – они практически никогда мне ничего не говорили, неважно, хорошее или плохое. Большинство игроков думают, что они разбираются в судействе, в то время как в действительности это далеко не так. Но эти парни крайне редко апеллировали ко мне. Разве это не удивительно? Мы говорим о суперзвездах, владевших мячом 75 процентов игрового времени. Существовали и более важные вещи, о которых им стоило беспокоиться.

По ходу большинства своих сезонов Кроуфорд работает от 65 до 70 игр и, понятно, давно выработал привычки, помогающие ему наладить быт, находясь в постоянных перемещениях по стране. За 35 лет многие правила значительно преобразились, а какие-то, напротив, остались неизменными.

Раньше моим обедом в день матча был здоровенный гамбургер и кусок торта чуть позже, ближе к игре. Сегодня я употребляю сэндвич с индейкой и сплю перед выходом на площадку. Трижды в год мы проходим взвешивание. Правила стали строже, необходимо следить за собой.

Да, когда-то я еще и курил. Как я определял, что большой перерыв подошел к концу? Когда выкуривал вторую сигарету. Слава Богу, я бросил дурную привычку 25 лет назад.

Первый вопрос, который я задаю при регистрации в отеле: «У вас есть стиральная машина?» Нам выдают две пары брюк, три майки и одну куртку. Отправляясь на очередной выезд, я беру с собой брюки, майку и куртку. Я не стираю штаны. Как-то раз сделал это и пока сушил, испортил пару. С тех пор стираю только футболку и белье. В отелях, где нет машинок, по возвращении с арены майка и белье тут же отправляются в раковину – по-другому я просто не могу, грязное белье вызывает у меня отвращение.

Когда мы собираемся в подготовительном лагере, нам выдают кучу свистков. Один я всегда ношу про запас в своем кармане, так как существует вероятность сломать свисток зубами. Смею надеяться, что если я подавлюсь и начну задыхаться, найдется кто-нибудь, кто не поленится вернуть мне дыхание методом Хаймлиха.



Побрить голову я решился, кажется, в 2005 году. Многие судьи, в том числе и я, смущенно скрывали проявляющуюся лысину, зачесывая на нее оставшиеся волосы. Моя становилась все больше и больше, так что я просто взял бритву и сделал это. С тех пор бреюсь каждый день.

Когда его спрашивают, есть ли истории, о которых он сожалеет, Кроуфорд отвечает без колебаний. Таких историй две. Первая касается его действий, повлекших обвинение в фальсификации доходов и уклонении от уплаты налогов в июле 1998 года. Как установила Служба внутренних доходов, Джо был одним из восьми судей, подававших ложные налоговые декларации. Не в меру предприимчивые арбитры меняли выделяемые лигой билеты первого класса на более дешевые и вырученные деньги оставляли себе. После признания вины Кроуфорд немедленно покинул НБА, но в 99-м был восстановлен Дэвидом Стерном. Наконец, инцидент весной 2007 года, когда Джо и лидер «Сан-Антонио» Тим Данкан вступили в конфронтацию после того, как наш герой удалил Тима с площадки, за то, что тот якобы смеялся над ним, сидя на скамейке. По словам центрового техасцев, Кроуфорд вызвал его на бой.

Налоговая история… По правде говоря, я был подавлен тогда. Это было ужасно. Очень благодарен за то, что получил возможность вернуться назад, загладить вину.

Происшествие с Данканом изменило мою жизнь. Все очень просто. Я пришел к осознанию: то, как я делаю некоторые вещи, на самом деле, неуместно и необходимо измениться, перестроиться, как на площадке, так и за ее пределами. Я общался с психологом и раньше, но после столкновения с Тимми стал встречаться с доктором гораздо чаще. Его зовут Джоэл Фиш. Он помогает многим спортсменам. Это дало мне новое дыхание, перспективу.

В обоих случаях карьера Джо находилась под вопросом. После налогового скандала Кроуфорд не только покинул лигу, но был приговорен к шести месяцам домашнего ареста и трем годам условно. При этом реабилитированный Стерном арбитр не пропустил ни одной игры – из-за локаута. После эпизода с Данканом комиссионер дисквалифицировал Джо, прервав серию из 21 последовательного участия в Финалах, но чуть позже, осенью, восстановил нарушителя спокойствия.

Талант Кроуфорда никогда не ставился под сомнение. Надо думать, по ходу нынешнего розыгрыша плей-офф его послужной список, включающий 278 игр на вылет и 46 в финальных сериях, заметно увеличится.



Первая моя встреча плей-офф имела место на пятый год карьеры, в Сан-Антонио. Честно говоря, я был напуган до смерти и даже не вспомню, с кем они играли. Я помню только ночь перед матчем, когда я повторял про себя, словно мантру: «Пожалуйста, не испорти все. Пожалуйста, не испорти все». Я почти не спал.

Кроуфорд является единственным арбитром в истории НБА, получившим назначение на три седьмых матча в финальных сериях. По собственному признанию, этот факт до сих пор продолжает вдохновлять его.

Мое первое участие в решающих сериях случилось в 1986 году. Титул оспаривали «Бостон» и «Хьюстон». Я работал в паре с Джейком О’Доннеллом. Вплоть до последней двенадцатиминутки все шло прекрасно. Но вот Роберт Пэриш совершает очередное движение, и все игроки неожиданно замирают.

Подбегаю к Джейку: «Эй, что случилось?» Он отвечает: «Что ты увидел?» Я в недоумении: «Ты о чем? Я не свистел». Он опять за свое: «Ты свистнул. Что ты увидел?»

Оказывается, свистком воспользовался кто-то на трибунах. Я тогда был еще зеленым новичком, а О’Доннелл легендой, так что мне никто не поверил.

Я часто возвращаюсь к тому дебютному для себя матчу между «Бостоном» и «Хьюстоном», ну и, конечно, думаю о трех седьмых играх в финалах – подобные свершения вершина для любого рефери. Я горжусь своей карьерой. Все эти три поединка мы отлично справлялись. Откуда я это знаю? Потому что, вспоминая те эпические встречи, никто и слова не скажет о судьях.

На этом мы, пожалуй, и прекратим повествование, чтобы… забыть о Джо Кроуфорде. Ведь это будет значить, что он хорошо делает свою работу.